Розен Адриан Михайлович

Опубликовано в Независимой газете от 17.11.1999

Оригинал:

ПУТЬ В НАУЧНУЮ ЭЛИТУ

Система выборов в Российскую академию наук нуждается в существенном улучшении

Адриан Розен

Об авторе: Адриан Михайлович Розен - доктор химических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ.

ПУБЛИКАЦИИ по периодической системе элементов Дмитрий Иванович Менделеев начал в 1869 г. (Он называл свою систему естественной). В 1871 году он пришел к современной формулировке периодического закона. Эти работы стали известны во всем мире. И неудивительно, что в 1876 г. Дмитрий Иванович был избран членом-корреспондентом Академии наук ("за" голосовало 17 человек из 20).

В 1880 году, в связи со смертью академика Зинина, освободилась вакансия действительного члена Академии наук. Была предложена кандидатура Менделеева. Но при голосовании 11 ноября 1880 г. Менделеев был забаллотирован: "за" голосовало 9 человек (в том числе выдающиеся ученые - химик Александр Бутлеров и математик Пафнутий Чебышев), "против" - 10. Провал связывали с "организаторской деятельностью" ученого секретаря отделения физико-математических наук. Но дело не в отдельных личностях.

Поскольку большое научное значение работ Менделеева было известно, итоги голосования свидетельствовали: примерно половина академиков руководствовалась при выборах научными заслугами кандидатов (ниже будем называть этих академиков учеными, а систему выборов - "системой #1"), тогда как другая половина руководствовалась личными интересами и отношениями или столь же известным принципом "ты мне - я тебе" (ниже будем называть этих академиков - научниками, а систему выборов - "системой #2").

Обе системы выборов сохранились и в советское, и постсоветское время. Триумфом "системы #1" стало избрание в АН СССР выдающихся ученых - Николая Семенова, Сергея Капицы, Льва Ландау, Игоря Тамма, Владимира Фока и их учеников, а также Игоря Курчатова и плеяды ученых, создавших атомное оружие.

К недавним триумфам "системы #2" можно отнести избрание в члены-корреспонденты РАН в 1997 г. (по так называемому "молодежному списку", до 50 лет) эколога Натальи Павловны Тарасовой (Российский химико-технологический университет имени Д.И. Менделеева).

При выдвижении в РАН на ученых советах институтов обычно считают: если кандидат получил больше 10 "черных" шаров, то дальнейшее действие по выборам становится не совсем приличным. В нашем случае научные заслуги Натальи Павловны, ныне заведующей кафедрой устойчивого развития, были таковы, что за нее на родном совете РХТУ проголосовали 34 чел., а против - 32. Нужна была смелость, чтобы при таком малоприятном счете двигаться дальше. И Н.П. ее проявила. Как оказалось, поступила правильно: она была избрана Отделением физико-химии и технологии неорганических материалов (ОФХТНМ) с неожиданными для РАН результатами - с первого выдвижения, в первом же туре. Правда, как мне стало известно, один влиятельный член-корреспондент обзвонил всех членов отделения и настойчиво требовал проголосовать "за", а некоторых - и выступить.

Надо признать, что руководство КПСС и страны было озабочено отнюдь не научным уровнем избираемых в АН, а созданием и укреплением коммунистической прослойки в академии.

Академик Жорес Алферов в недавней телевизионной беседе с академиком Евгением Велиховым весьма живо рассказывал, как в 1929 г. состоялся прорыв коммунистического руководства в академию. Кандидатов (среди них были известные люди - А.В. Луначарский, Г.М. Кржижановский, Н.И. Бухарин и др.) дважды ставили на голосование и оба раза провалили. Когда же Николай Бухарин пригрозил сократить государственные ассигнования, то на третий раз кандидаты были избраны; Г.М. Кржижановский вскоре стал вице-президентом АН. (В 1938 г. он говорил мне, что Бухарин сильно подвел академию).

Усилия КПСС дали превосходные результаты, в дальнейшем численность АН СССР возрастала в основном за счет увеличения числа членов партии. К 1990 г. партийная прослойка достигла 70%. (см. данные управления кадров РАН, "НГ-наука", # 2, 1999). Если учесть, что все кандидаты в АН утверждались на заседаниях партгрупп отделений и обычно согласовывались с ЦК КПСС, то можно констатировать: почти все члены АН, избранные до 1990 г., фактически партийная номенклатура. 12 академиков и 7 членкоров были избраны XXVIII съездом КПСС в 1990 г. членами ЦК КПСС.

Интересно, что за 10 лет (1959-1969 гг.) общее число членкоров АН возросло на 66 человек, а членкоров-коммунистов - на 80 (очевидно, за счет того, что уже состоявшие членкорами вступали в КПСС); в следующем десятилетии - соответственно на 98 и 118 человек. Отсюда ясно, что путь в академию для беспартийных ученых был практически десятилетиями закрыт, и это негативно сказалось на научном уровне АН.

Объединение АН СССР в 1991 г. с несуществующей реально АН РСФСР привело в РАН целый отряд деятелей (40 академиков и 110 членов-корреспондентов), научные заслуги которых в большинстве случаев неизвестны. Как заметил вице-президент РАН Константин Фролов, пришлось привлекать выборщиков, которые "мало знали друг друга, порой недостаточно были знакомы с претендентами". В результате "в члены академии не прошли сильные ученые". Зато "проявился эффект начальника". Добавлю, например, что были избраны председатель комитета Верховного Совета РСФСР по науке и народному образованию С.П. Шорин и бывший председатель Верховного Совета РСФСР Руслан Хасбулатов.

Усилия названных выше академиков, направленные на избрание в АН СССР талантливых ученых и на борьбу с псевдонаукой, партийные инстанции называли групповщиной. Но тут инстанции потерпели полное поражение. Упомянутый выше инструктор отдела науки ЦК Андрей Монин вынужден был признать: "Ученые-коммунисты попали в фальшивое положение, когда партийность в глазах некоторых академиков является чуть ли не препятствием к избранию в АН" (подробно см. в кн. Капица, Тамм, Семенов. - М.: Вагриус, 1998, с. 340-350).

Нельзя не отдать должное смелости наших выдающихся физиков, создавших в своем отделении АН атмосферу подлинной науки. Но, к сожалению, физики у нас в РАН в меньшинстве.

ОбсуНадо все же отметить, что "коммунизация" АН СССР не всегда проходила гладко. В частности, этот процесс встречал сопротивление наших выдающихся ученых-физиков. Как жаловался куратор отдела науки ЦК КПСС Андрей Монин, "академики Арцимович Л.А., Алиханов А.И., Ландау Л.Д. и Тамм И.Е. игнорируют мнение парторганизации, в особенности при решении кадровых вопросов, которые всегда были и являются неотъемлемым делом партии". И вот "вместо физиков-коммунистов, кандидатуры которых были предварительно согласованы с ЦК КПСС, были избраны ученики Ландау, профессора Мигдал, Померанчук и Гинзбург... другие беспартийные ученые". ждая в свое время позорное неизбрание в Академию медицинских наук СССР Гавриила Илизарова, сотрудники "Литературной газеты" увидели главный недостаток системы выборов в АМН не в невежестве, зависти и тщеславии ее руководителей и членов, а в требовании к кандидатам представлять свои труды "в натуре", то есть таскать пудовые мешки с трудами.

В РАН таких глупостей, слава богу, нет. Сдаются списки трудов и отзывы о них, которые, впрочем, как и труды, предоставляемые в АМН, никакой роли не играют. Сведения о научных достижениях кандидатов, по идее, отражаются в "объективках", раздаваемых членам отделения.

Процедура выборов такова. В каждом отделении РАН создается экспертная комиссия, часто бюро отделения. На ее заседаниях и происходит торг. Договоренность на экспертной комиссии является решающей, хотя некоторые предприимчивые претенденты и "объезжают" порой ведущих академиков. Далее отделение знакомят с рекомендациями экспертной комиссии в присутствии президента РАН (так называемый чай у президента, где чай, однако, дают не всегда). Договориться с членами отделения необходимо, иначе голоса разобьются и вакансии пропадут. Наконец, происходят выборы - обсуждение и голосование (часто в несколько туров). Потом утверждение избранных на общем собрании РАН. Процедура более демократичная, чем в АМН, но есть общий недостаток: будет ли выбран кандидат - очень мало зависит от его научных достижений.

Упоминавшийся выше самоотверженный борец за коммунизацию АН член-корреспондент РАН Андрей Монин, когда дело коснулось лично его, выразился здраво и вполне четко: при выборе новых членов "...академия практически полностью утеряла научный критерий. Она не ценит научных достижений кандидатов, не определяет их научный рейтинг в стране и за рубежом". Выборы - это состязание не претендентов, а поддерживающих их сил. Если таковые есть, то будешь избран, хотя порядочных работ и нет (случай Натальи Павловны). Поддержки нет - первоклассные работы не помогут.

Разумеется, отделение отделению рознь. Например, утверждают: пусть не все достойные того физики и математики становятся членами РАН, но псевдоученых, избранных в РАН, в их рядах нет.

Что же касается нашего брата химика, то именно химикам принадлежит убийственный афоризм: "Нельзя быть композитором и не быть музыкантом, но можно стать академиком и не быть ученым" ("Химия и жизнь", #3, 1992 г.). И наоборот, можно сделать открытия и не быть избранным в академию. Так, вне РАН оказались термодинамик с мировым именем И.Р. Кричевский (открыл возможность расслоения газов на две фазы - да, расслаиваются, как вода и керосин! - необыкновенные свойства критических растворов и др.), радиохимик Н.Н. Крот, открывший высшие валентные состояния актиноидов.

Не лучше положение у философов, экономистов и др. Это плата за коммунизацию и начальствизацию академии. Можно констатировать, что принятая у нас система выборов позволяет избирать в РАН лиц, не имеющих научных достижений; вне академии остались крупные ученые.

Демонстрацией практически нулевой значимости научных достижений при выборах являются "объективки" - справки, размер которых (1,5 стр.) не зависит от количества достижений.

Приниженное значение научных достижений, избрание научников вместо ученых привели к печальному положению: "АН стояла в позе "чего изволите" вместо того, чтобы давать (правительству) правильные и независимые рекомендации, только поддакивала всем вредным и дорогостоящим проектам вроде строительства заводов на Байкале" ("Известия" # 111, 1990).

Вот только один пример пагубного влияния научников, занимающих руководящие посты. Он взят мною из статьи "Уроки большого азимутального телескопа и судьба отечественной астрономии" (Ю. Ефремов, "Природа", # 12, 1992). На самом большом в мире телескопе с зеркалом диаметром 6 м практически не было получено результатов мирового значения в значительной степени из-за неверных решений по обеспечению эксплуатации и программе исследований. Все дело в том, что "астрономическое начальство" прислушивалось к вышестоящему академическому руководству, а не к активно работающим астрономам. К сожалению, "ключевые", определяющие на десятилетия развитие астрономии проблемы решали два или три академика-астронома. Лучшие же наши астрономы в свое время в академию допущены не были; не хватило партийности или лояльности к начальству, в первую очередь к уже выбранным в академию".

Наконец, преобладание администраторов отрицательно сказывается и на деятельности отделений академии. Директора - люди занятые, им некогда, а некоторым и неинтересно заниматься наукой (один из академиков-секретарей так и сказал мне: "Научные проблемы надо обсуждать на семинарах, а на заседаниях академии решать организационные вопросы"). В результате научная деятельность отделений свертывается, заседания с постановкой научных докладов становятся редкими.

Объективные трудности при выборах в РАН, конечно, существуют. Они связаны со все более углубляющейся специализацией науки. Например, достаточно удалены друг от друга такие разделы физической химии, как химическая термодинамика, химия изотопов, физико-химия экстракции, физико-химическая гидродинамика, электрохимия, химическая кинетика и катализ. Ученые, занимающиеся одной из названных областей науки, обычно не следят за литературой по другим областям и судить компетентно о работах в этих "неродных" областях не могут. (Сознаюсь, к примеру: о представляющих для меня интерес работах академика Владимира Фортова я узнал лишь благодаря юбилею Николая Николаевича Семенова из статьи в юбилейном выпуске журнала "Природа". Не сомневаюсь, что и Фортов не знает моих работ по термодинамике реальных газов и удивительным свойствам растворов в окрестности критической точки растворителя, когда предельные значения некоторых термодинамических свойств зависят от пути к критической точке - работ, которые, как мне кажется, могли бы представить для него интерес.) В Отделении общей и технической химии (ООТХ) РАН среди физико-химиков преобладают выдающиеся ученые - специалисты по кинетике и катализу, горению и т.д. Но после смерти Я.И. Герасимова, А.И. Бродского, В.В. Фомина и отъезда В.Г. Левича в ООТХ не осталось специалистов по первым четырем названным выше разделам физической химии. Кому и как судить о работах в этих областях науки? И как голосовать специалистам по органической химии, составляющим большинство в ООТХ?

Еще сложнее положение во втором химическом отделении - физикохимии и технологии неорганических материалов (ОФХТНМ), где теоретическая дисциплина - неорганическая химия - сочетается с инженерными (процессы и аппараты химической технологии, металлургия и металлообработка). Думается, эти трудности заслуживают специального обсуждения.

Как улучшить систему выборов в РАН? Доктор философских наук Вадим Садовский смотрит на вопрос пессимистично. То, что в Академию наук систематически не проходят выдающиеся ученые, Садовский связывает с тем, что "мнения и оценки членов академических отделений далеко не всегда совпадают с оценками научных сообществ. И никакого способа изменить ситуацию практически не существует". Мне кажется, положение не столь безнадежно.

Повысить степень оценки научного вклада кандидатов можно, привлекая на первой стадии обсуждения научные советы РАН, как это предлагал, например, академик Виталий Гинзбург. Академическое начальство (вице-президент Юрий Осипьян) без энтузиазма, но согласилось с этим предложением ("Известия", # 47, 1990), но пока, то есть за 10 лет, эта мера не применялась. В случае же ее использования целесообразно удвоить-утроить объем "объективки" и вменить в обязанность комиссии научного совета проверить реальность каждого пункта в списке достижений кандидата.

Второе (и существенное) улучшение - использование индекса цитирования (тот же академик Гинзбург предложил использовать индекс цитирования при присуждении премий по науке, в том числе Ленинских и Государственных, еще в 1988 г.). Правда, когда появилась статья академика Валерия Шувалова с таким предложением ("Поиск" # 42, 1997), я не сомневался, что поднимется "вой" научников, у которых индекс цитирования низок. И не ошибся: уже через номер в той же газете появилась статья под угрожающим названием: "Осторожно: индекс цитирования!" В действительности из статьи следовало, что при использовании индекса нужны поправки, учитывающие положение данного ученого в списке авторов. Конечно, использование индекса вызовет наибольшее сопротивление научников.

Далее можно, как мне кажется, обсудить часто высказываемое предложение включить в состав РАН ученых, работы которых высоко оценены экспертами, и получающих государственную стипендию для выдающихся ученых России (ВУРов), а также удостоенных звания "Заслуженный деятель науки и техники РФ". Это предложение по варианту, когда для включения в РАН претенденты должны одновременно удовлетворять обоим критериям, представляется реально осуществимым.

Наконец, возможно изменение устава, позволяющее общему собранию РАН напрямую избирать в академию ученых, имеющих большие научные достижения и высокий индекс цитирования, но не нравящихся руководству отделений.

Итак, улучшение системы выборов, как мне кажется, вполне возможно. Другой вопрос - кому это нужно.

Вернуться